Я родилась в 1981 году в городе Рига, и первые 10 лет моей жизни были самыми безмятежными. Я кочевала между любовью бабушки с дедушкой и родителей, играла с куклами, смотрела советские мультики и рисовала принцесс…
Наша семья была самой обычной: папа — военный, мама работала секретарём. Мы жили в коммунальной квартире. И как же она мне нравилась: множество комнат, разные семьи, дети, и большая кухня с множеством холодильников и плит…
Я не понимала, зачем кому-то нужна отдельная квартира и зачем вообще переезжать. Ведь так веселее!
Я со старшим братом и родителями жила в одной комнате, а бабушка с дедушкой — в соседней. Откровенно говоря, мои детские воспоминания в основном связаны именно с бабушкиной комнатой.
Как только я научилась ползать, родители выпускали меня утром за дверь, и через считаные секунды я уже сидела под дверью у бабушки.
Моя бабушка — красивая, статная, видная блондинка, ортодоксальный любитель порядка и ярый ненавистник военных. Последнее относилось, в первую очередь, к моему отцу, но чтобы не звучать слишком прямолинейно, она переносила своё отношение на всех военных. Папа, к слову, всё равно относился с уважением.
У бабушки были золотые руки: она вкусно готовила, шила и вязала для всей семьи. С воспитанием своих дочерей у неё было много промахов, зато на меня она решила потратить всё своё свободное и даже несвободное время. Именно в её комнате жил весь мой маленький мир: красивые немецкие куклы, оставшиеся от мамы, обшитые и обвязанные бабушкой с ног до головы. Дедушке же было велено смастерить для кукол кровать на мебельной фабрике — и он, не раздумывая, сделал всё по инструкции.
Комната была разделена большим шкафом: в одной части стояла двуспальная кровать, в другой — диван, на котором часто спала я. Вдоль стены — швейная машинка, шкаф с посудой, письменный стол с книжками и украшениями, телевизор и обеденный стол у большого окна.
На кухне у бабушки было своё место со столом и холодильником. А вот ванная была одна на всех и, мягко говоря, оставляла желать лучшего. Очередь в неё стояла постоянно. Видимо, именно по этой причине бабушка каждый вечер мыла меня в тазике у себя в комнате.
Со временем нашей семье дали новую квартиру в новом районе, который мне совершенно не нравился. Бабушка осталась в своей комнате в коммуналке, а я при каждом удобном случае убегала к ней.
Просторная комната бабушки с высокими резными потолками в старом доме, который нуждался в ремонте, но при этом веял светом, чем-то большим, была для меня счастливым местечком. Даже запахи улицы и кухни действовали на меня успокаивающе.
Огромные окна, минимальная, но аккуратная обстановка, натёртый до блеска золотистый паркет, шум трамвая, любимый район с парками, уточками и маленькими магазинчиками… рыбный — с огромным аквариумом, хлебный — с ароматом свежеиспечённых буханок и рогаликов с тмином, ассоциирующихся с хрустящими горбушками, которые отламывались ещё на выходе из магазина. Любимый парк с кафе и вкуснейшими эклерами…
Ах да, и сам парк — с высокими липами, каштанами, сиренью, кустами роз, фонтанами, песочницами и качелями. Местные дворники ухаживали за ним, как за своим садом. Любовь к чистоте, порядку и эстетике в Латвии всегда ценилась — и ценится до сих пор.
Каждый раз, приезжая в Латвию весной, мне достаточно закрыть глаза — и я снова маленькая девочка. Аромат весенней Риги навсегда останется в моей памяти. Как и бабушкино тепло.
Детские воспоминания, как правило, фрагментарны. Но они всегда связаны со светом, ароматами, вкусом и даже временем года.
Выходные рядом с бабушкой и дедушкой: их тепло, пушистая подушка, мягкое одеяло, которым бабушка меня тщательно укрывала, яркий утренний свет из окна, тихий звук телевизора, игры с дедушкой в куклы и во врача, походы в гости к бабушкиным подругам, прогулки по весеннему парку, пломбир, катание на коньках зимой, шрам на подбородке в подарок от катка, санки, огромные сугробы у дома, в которые меня с весёлым смехом кидала бабушка, вечерние чаепития, мультики перед сном, ночные тени на потолке, шум трамвая, прохладный воздух из приоткрытого окна…
У бабушки всё крутилось вокруг меня. Она покупала мою любимую селёдку на рынке и мариновала её с луком по своему особому рецепту. Даже простая отварная картошка со сметаной у неё была другой. Селёдка навсегда поселилась в моей памяти как капсула воспоминаний, но такой, как у бабули, я больше нигде не ела.
По вечерам мы шли встречать дедушку с работы и потом гуляли в парке. Он терпеливо держал резиночки, пока я прыгала. И я не знала, что нравилось мне больше — прыгать или видеть, как он с любовью просто рядом.
Я особенно его любила, а он меня просто обожал.
Он мне не был родным, но, не имея собственных детей, он отдавал мне всю свою любовь. Внешность его я помню смутно, но ощущения — тепло, добрые глаза, огромные объятия — остались. Может, потому что я была маленькой, а может, потому что он действительно был большой.
Бабушка говорила: «Скажем, что это для Ксюши — он согласится». И правда — я была его слабостью. Моё имя было ключевым в его жизни.
Папа был консервативен и твердил: «Он муж бабушки, но не твой дедушка». Я не спорила. Но уже тогда понимала: у любви и заботы нет определений. Это дары, которые надо принимать и за которые надо быть благодарными. Он заполнил ту пустоту, которую оставили другие деды, и дал мне возможность нырнуть в бездонный дедушкин мир любви — хоть и ненадолго.
Позже у меня появился младший брат, и мама уже не могла так часто отправлять меня к бабушке. Жизнь была непростой, шли 90-е…
Семья была похожа на другие. Тогда не было соцсетей, люди общались без фильтров. Проблемы были на виду. Люди помогали друг другу. Соседи звонили в дверь, а не шли в магазин за сахаром.
Папа много работал, мама больше времени проводила с нами. Периодически и она выходила на работу — жизнь становилась всё труднее. Потом у бабушки начались инсульты, и мы забрали её к себе.
В те годы квартиры часто не покупали, а меняли. Мама в этом деле была профи. Как-то она разменяла бабушкину комнату и нашу трёхкомнатную на четырёхкомнатную — в соседнем доме!
И мы, к счастью бабушки и папы, начали жить вместе — наконец-то.
Мама работала всё меньше, а папа тянул всё на себе. Но тогда я этого особо не осознавала. Я продолжала жить своей маленькой жизнью: бегала по дворам, прыгала в резиночки, ездила на море летом и на санках зимой. Всё казалось идеальным — несмотря на трудности, с которыми сталкивались родители.
Машины у нас не было, но была дача у моря. Папа часто напоминал об этом, как о настоящем подарке судьбы. Каждое лето после школы он брал на работе машину, загружал её доверху и отправлял нас на всё лето на дачу — с бабушками, тётями и, конечно же, с собакой.
Продолжение следует…
